Глава 12
Наступила весна. А вместе с ней неотвратимо приближалась пора, которой школьники ждали со страхом и затаенной надеждой, а их родители – лишь с нарастающей тревогой. Ждали того дня, когда ребенок покинет их и заживет своей жизнью, в которой для них, нудных стариков, места уже никогда не будет. Поэтому сейчас они прилагали все усилия, чтобы устроить жизнь своего ребенка как можно лучше, пока власть над ней еще не утеряна окончательно – пусть даже вопреки его яростному сопротивлению.

И вот, в середине апреля, родители Ани устроили семейный совет на кухне. Посовещавшись, позволили и самой Ане принять участие в обсуждении (пару месяцев назад это им и в голову бы не пришло). Но сама девушка будто бы и не очень радовалась такой милости, сидя за столом и с угрюмым видом отхлебывая чай.

- Может, ей поехать учиться в Питер? – предлагал отец.- У меня там знакомый…

- Питер! Это ж через всю страну ехать! – охала мать. – Поближе бы чего-нибудь найти. Какой университет находится ближе всего к нам?

- Какой-то захудалый колледж только. Нет, Аня должна ехать в большой город! Я за Петербург!

- Далеко!! Не поедет она!!!

- Поедет! Ань, - впервые за все время дискуссии обратился к ней отец, - ну скажи ты ей, о твоем же будущем речь.

Аня с отвращением посмотрела в опустевшую чашку и сказала:

- Никуда я не собираюсь.

- Как это?! – закричала мать. – Тебе о будущем думать надо, в хороший вуз поступить, - продолжала она, забыв, что еще полминуты назад решительно протестовала против всех «хороших университетов», находящихся у черта на рогах.

Отвечать Аня не стала: вместо этого она вскочила с табуретки и вылетела с кухни; родители услышали, как захлопнулась в прихожей входная дверь.

- В Петербург надо ехать, говорю тебе.

- Далеко… - вздохнула мать, задумчиво глядя на дверь кухни, за которой мгновение назад скрылась ее дочь.
***
Аня бежала, не разбирая дороги из-за заволакивающих глаза слез. Как же они нервировали ее своими разговорами! Какое еще будущее?! У нее его просто нет и быть не может. Время почти вышло. Всего каких-то четыре месяца, и она умрет! Всемогущество, за которое она по глупости и слабоволию отдала всю жизнь, что было ей отмерена, не принесло ей ничего того, что можно было назвать действительно важным и ценным. Только кучку поклонников, зависть других девчонок, наряды – мишуру, за которую добровольно продают душу миллионы других таких же девчонок. Ведь она-то всегда считала себя особенной. А получив случайно силу, которой никогда не желала, распорядилась ею точно так же, как распорядились бы все те, кого она глубоко презирала в душе – и ничего не получила. И чтобы понять это, ей потребовалось полгода! Или нет? Едва ли Аня полностью отдавала себе в этом отчет, но на самом деле ей хватило двух месяцев, чтобы понять, что все, что может дать демон – совершенно не то, что ей нужно, а за оставшиеся четыре она окончательно осознала, в каком положении оказалась из-за своей бесхребетности. Поняла еще тогда, когда Гласеа сообщил ей о смерти матери Гоши – смерти, которой Аня не хотела, но допустила из-за слабости и страха. Это понимание далось ей тяжело, но уже оно давало Ане крошечный шанс на спасение. И Аня была не настолько дурой, чтобы не догадаться, что едва о нем станет известно Гласеа, она тут же этот шанс потеряет. Но насколько же крошечным он был! Просто ждать оставшиеся четыре-пять месяцев у моря погоды бесполезно – без малейших телодвижений с ее стороны ничего так и не изменится. Но Аня была отнюдь не человеком действия. А предпринимать что-то было необходимо, причем чем скорее, тем лучше. Но что? Что?

Девушка и сама не заметила, как очутилась на детской площадке и обессиленно рухнула на качели. Последнее время площадка пустовала, возможно потому что в воздухе постоянно воняло чем-то тухлым. Теперь здесь царила тревожная, неестественная тишина. Это опять вернуло Аню к мыслям о контракте и своем незавидном положении. Трепыхаться? А смысл? Все равно у нее ничего не выйдет, как и сказал Гласеа. Ничего не делать? Мама права, она действительно безвольная дура. Да и что она может сделать? Ни-че-го. Тем более – одна.

- Ань, ты?!

Девушка вздрогнула и обернулась: перед ней стоял Димка Михайлов, с которым они учились вместе…сколько бишь лет? Аня точно не помнила, но вроде бы он всегда был с ней в одном классе. Ах, ностальгия… Аня зевнула. Сейчас ей было явно не до Димки.

- Угу, - кисло ответила она, глядя в круглое улыбающееся лицо.

- Здорово! – обрадовался парень. – А то тут теперь пустовато. Воняет – жуть. Пойдем куда-нибудь в другое место, а?

- Угу…

Пойти? Ну почему бы и не пойти, думала Аня, покорно позволяя Димке взять ее под руку и уволочь в неизвестном ей направлении.

- Ты что-то грустная в последнее время, - заметил Дима, протягивая Ане только что вынутую из автомата банку кофе. – Ты не подумай, я навязываться не хочу, но если вдруг…

Ага, это он - защитник всех сирых и убогих. Аня редко обращала внимание на Диму, но когда обращала, это всегда было связано с очередной потасовкой, в которую тот влезал, неся пострадавшим добро, а гопам – справедливость. Помнится, даже осадил пару раз парней, которые к ней лезли.… Только вот в этот раз помочь он ей никак не мог. И все же Аня почувствовала нечто вроде благодарности за добрые намерения.

- Да нет, спасибо. ЕГЭ, знаешь, универ, предки, - по правде говоря, ЕГЭ сейчас беспокоил Аню меньше всего.

- А-а, - Димка посмотрел на нее с сочувствием, - мой тоже хорош: я хочу, как он, стать врачом, а он мне: «Нужен тебе этот геморрой!!». Аня рассмеялась – впервые за долгое время – и отпила кофе. Он оказался холодным и сильно горчил. Первым порывом Ани было выплюнуть его, но она с неимоверным усилием заставила себя проглотить чудовищный напиток. Дима тоже сделал глоток и уставился в банку, будто уронил туда что-то ценное.

- Странная ты стала, - сказал он наконец.

- А раньше, скажешь, не была?

- Раньше – нет, - серьезно ответил парень.

Аня молча изучала надпись на алюминиевой банке. Ей не нравился этот разговор, и вообще расхотелось находиться рядом с Димкой. Тот, видимо, это почувствовал, потому что поспешил попрощаться с девушкой.

- Ну ладно, проехали. Не грусти. Пока! – и парень быстро зашагал прочь, опустив в ближайшую урну почти полную банку с кофе. То же сделала и Аня. Настроение у нее было хуже некуда.